Неточные совпадения
Лука Лукич (летит
вон почти бегом и говорит в сторону).Ну
слава богу! авось не заглянет в классы!
Я не люблю церемонии. Напротив, я даже стараюсь всегда проскользнуть незаметно. Но никак нельзя скрыться, никак нельзя! Только выйду куда-нибудь, уж и говорят: «
Вон, говорят, Иван Александрович
идет!» А один раз меня приняли даже за главнокомандующего: солдаты выскочили из гауптвахты и сделали ружьем. После уже офицер, который мне очень знаком, говорит мне: «Ну, братец, мы тебя совершенно приняли за главнокомандующего».
Марья Антоновна. Да, право, маменька, чрез минуты две всё узнаем. Уж скоро Авдотья должна прийти. (Всматривается в окно и вскрикивает.)Ах, маменька, маменька! кто-то
идет,
вон в конце улицы.
Вон от барина
Посол
идет: откушали!
— Да, вот ты бы не впустил! Десять лет служил да кроме милости ничего не видал, да ты бы
пошел теперь да и сказал: пожалуйте, мол,
вон! Ты политику-то тонко понимаешь! Так — то! Ты бы про себя помнил, как барина обирать, да енотовые шубы таскать!
Отсюда оно
идет направо, где лошади ходят; там кочки, дупеля бывают; и кругом этой осоки
вон до того ольшанника и до самой мельницы.
Я вывел Печорина
вон из комнаты, и мы
пошли на крепостной вал; долго мы ходили взад и вперед рядом, не говоря ни слова, загнув руки на спину; его лицо ничего не выражало особенного, и мне стало досадно: я бы на его месте умер с горя.
«
Вон уже рыболов
пошел на охоту!» — говорили мужики, когда видели его, идущего на добычу.
—
Вона!
пошла писать губерния! — проговорил Чичиков, попятившись назад, и как только дамы расселись по местам, он вновь начал выглядывать: нельзя ли по выражению в лице и в глазах узнать, которая была сочинительница; но никак нельзя было узнать ни по выражению в лице, ни по выражению в глазах, которая была сочинительница.
А вот пройди в это время мимо его какой-нибудь его же знакомый, имеющий чин ни слишком большой, ни слишком малый, он в ту же минуту толкнет под руку своего соседа и скажет ему, чуть не фыркнув от смеха: «Смотри, смотри,
вон Чичиков, Чичиков
пошел!» И потом, как ребенок, позабыв всякое приличие, должное знанию и летам, побежит за ним вдогонку, поддразнивая сзади и приговаривая: «Чичиков!
«Что же он это делает? — рассуждал я сам с собою. — Ведь это вовсе не то, чему учила нас Мими: она уверяла, что мазурку все танцуют на цыпочках, плавно и кругообразно разводя ногами; а выходит, что танцуют совсем не так.
Вон и Ивины, и Этьен, и все танцуют, a pas de Basques не делают; и Володя наш перенял новую манеру. Недурно!.. А Сонечка-то какая милочка?!
вон она
пошла…» Мне было чрезвычайно весело.
— Ах, стыд-то какой теперь завелся на свете, господи! Этакая немудреная, и уж пьяная! Обманули, это как есть!
Вон и платьице ихнее разорвано… Ах, как разврат-то ноне
пошел!.. А пожалуй что из благородных будет, из бедных каких… Ноне много таких
пошло. По виду-то как бы из нежных, словно ведь барышня, — и он опять нагнулся над ней.
Вон реформа
идет, и мы хоть в названии-то будем переименованы, хе! хе! хе!
«
Вона! Эк ведь расползлась у них эта мысль! Ведь вот этот человек за меня на распятие
пойдет, а ведь очень рад, что разъяснилось, почему я о колечках в бреду поминал! Эк ведь утвердилось у них у всех!..»
1-й. Сюда
идут.
Вон и ее несут.
Кнуров.
Вон Сергей Сергеич
идет с Ларисой Дмитриевной! Войдемте в кофейную, не будем им мешать.
Иван. Хмельненьки были; я полагаю, что это у них постепенно пройдет-с. Они по бульвару раза два проходили… да
вон и сейчас
идут.
— Я —
вон где
шел, а они, двое, — навстречу, один в картузе, другой — в шляпе, оба — в пальтах. Ну, один бросился в пролетку, вырвал чемоданчик…
— В проулок убежал, говоришь? — вдруг и очень громко спросил Вараксин. — А вот я в проулке стоял, и вот господин этот
шел проулком сюда, а мы оба никого не видали, — как же это? Зря ты, дядя, болтаешь.
Вон — артельщик говорит — саквояж, а ты — чемодан! Мебель твою дождик портит…
— А ты — умен! На кой черт нужен твой ум? Какую твоим умом дыру заткнуть можно? Ну! Учитесь в университетах, — в чьих? Уйди!
Иди к черту!
Вон…
— Двадцать девять лет. Шесть просидел в тюрьме. С семнадцати лет начал. Шпионишка
послали провожать,
вон — ползет!
— Неловко с рукавами, — оправдывалась она, — нынче ведь
вон какие
пошли платья, рукава все выпачкаешь.
—
Вон велели
идти, не дали досказать… — возразил Захар.
— Ольга, — торопливо начал он и взял ее за руку, —
пойдем отсюда
вон туда, где никого нет. Сядем здесь.
— Другой — кого ты разумеешь — есть голь окаянная, грубый, необразованный человек, живет грязно, бедно, на чердаке; он и выспится себе на войлоке где-нибудь на дворе. Что этакому сделается? Ничего. Трескает-то он картофель да селедку. Нужда мечет его из угла в угол, он и бегает день-деньской. Он, пожалуй, и переедет на новую квартиру.
Вон, Лягаев, возьмет линейку под мышку да две рубашки в носовой платок и
идет… «Куда, мол, ты?» — «Переезжаю», — говорит. Вот это так «другой»! А я, по-твоему, «другой» — а?
— Ну, это что? — говорил все тот же лакей. — Коли ругается, так это
слава Богу, дай Бог такому здоровья… А как все молчит; ты
идешь мимо, а он глядит, глядит, да и вцепится,
вон как тот, у которого я жил. А ругается, так ничего…
И, не дожидаясь ответа, Захар
пошел было
вон. Обломову стало немного неловко от собственного промаха. Он быстро нашел другой повод сделать Захара виноватым.
— Да, право, — продолжал Захар с большим жаром. —
Вон, говорят, какое-то неслыханное чудовище привезли: его бы поглядели. В тиатр или маскарад бы
пошли, а тут бы без вас и переехали.
Андрей молча, медленно вышел
вон, медленно, задумчиво
шел он двором и сел в карету, а Обломов сел на диван, оперся локтями на стол и закрыл лицо руками.
— Не трус, а осторожен… Но
пойдем, ради Бога, отсюда, Ольга: смотри,
вон карета подъезжает. Не знакомые ли? Ах! Так в пот и бросает…
Пойдем,
пойдем… — боязливо говорил он и заразил страхом и ее.
«
Вона,
пошел!» — думал Захар, крупно мигая, в тоскливом ожидании «жалких слов».
— Ах, нет! Ты все свое! Как не надоест! Что такое я хотела сказать?.. Ну, все равно, после вспомню. Ах, как здесь хорошо: листья все упали, feuilles d’automne [осенние листья (фр.).] — помнишь Гюго? Там
вон солнце, Нева…
Пойдем к Неве, покатаемся в лодке…
— Я не
пойду за него, бабушка: посмотрите, он и плакать-то не умеет путем! У людей слезы по щекам текут, а у него по носу:
вон какая слеза, в горошину, повисла на самом конце!..
— Дайте срок! — остановила Бережкова. — Что это вам не сидится? Не успели носа показать,
вон еще и лоб не простыл, а уж в ногах у вас так и зудит? Чего вы хотите позавтракать: кофе, что ли, или битого мяса? А ты, Марфенька, поди узнай, не хочет ли тот… Маркушка… чего-нибудь? Только сама не показывайся, а Егорку
пошли узнать…
— Молчи, пожалуйста! — с суеверным страхом остановил его Аянов, — еще накличешь что-нибудь! А у меня один геморрой чего-нибудь да стоит! Доктора только и знают, что
вон отсюда
шлют: далась им эта сидячая жизнь — все беды в ней видят! Да воздух еще: чего лучше этого воздуха? — Он с удовольствием нюхнул воздух. — Я теперь выбрал подобрее эскулапа: тот хочет летом кислым молоком лечить меня: у меня ведь закрытый… ты знаешь? Так ты от скуки ходишь к своей кузине?
— Как я ждала тебя, хотела эстафету
посылать! — сказала она с тревожным лицом, выслав Пашутку
вон и затворяя кабинет.
— Нет, Борис, не
пойду, — отговаривался он, — что мне там делать: вы все любезны, красивы, разговаривать мастера, а я! Что я ей? Она
вон все смеется надо мной!
— Несчастный! а чем, позволь спросить? — заговорила она, — здоров, умен, имение есть,
слава Богу,
вон какое! — Она показала головой в окна. — Чего еще: рожна, что ли, надо?
— Экая здоровая старуха, эта ваша бабушка! — заметил Марк, — я когда-нибудь к ней на пирог приду! Жаль, что старой дури набито в ней много!.. Ну я
пойду, а вы присматривайте за Козловым, — если не сами, так посадите кого-нибудь.
Вон третьего дня ему мочили голову и велели на ночь сырой капустой обложить. Я заснул нечаянно, а он, в забытьи, всю капусту с головы потаскал да съел… Прощайте! я не спал и не ел сам. Авдотья меня тут какой-то бурдой из кофе потчевала…
— Пойдемте, братец, отсюда: здесь пустотой пахнет, — сказала Марфенька, — как ей не страшно одной: я бы умерла! А она еще не любит, когда к ней сюда придешь. Бесстрашная такая! Пожалуй, на кладбище одна ночью
пойдет,
вон туда: видите?
— Вот эти суда посуду везут, — говорила она, — а это расшивы из Астрахани плывут. А вот, видите, как эти домики окружило водой? Там бурлаки живут. А
вон, за этими двумя горками, дорога
идет к попадье. Там теперь Верочка. Как там хорошо, на берегу! В июле мы будем ездить на остров, чай пить. Там бездна цветов.
— Ну, прощайте, я
пойду, — сказал Марк. — А что Козлов делает? Отчего не взяли его с собой проветрить? Ведь и при нем можно… купаться — он не увидит.
Вон бы тут под деревом из Гомера декламировал! — заключил он и, поглядевши дерзко на Ульяну Андреевну и на m-r Шарля, ушел.
— Ах, — это не Савелий Ильич, ну,
слава те Господи! — радостно сказал, отряхиваясь, незнакомый. — Я, сударь, садовник!
Вон оттуда…
— Ведь если лес мешает
идти вперед, его вырубают, море переплывают, а теперь
вон прорывают и горы насквозь, и все
идут смелые люди вперед!
Вон, кажется, еще знакомое лицо: как будто Марина или Федосья — что-то в этом роде: он смутно припомнил молодую, лет пятнадцати девушку, похожую на эту самую, которая теперь
шла через двор.
Этого только недоставало. Я захватил мою шубу и, накидывая ее на ходу, побежал
вон с мыслью: «Она велела
идти к нему, а где я его достану?»
Что за заливцы, уголки, приюты прохлады и лени, образуют узор берегов в проливе!
Вон там
идет глубоко в холм ущелье, темное, как коридор, лесистое и такое узкое, что, кажется, ежеминутно грозит раздавить далеко запрятавшуюся туда деревеньку. Тут маленькая, обстановленная деревьями бухта, сонное затишье, где всегда темно и прохладно, где самый сильный ветер чуть-чуть рябит волны; там беспечно отдыхает вытащенная на берег лодка, уткнувшись одним концом в воду, другим в песок.
Потом
пойдут вопросы: далеко ли отъехали, скоро ли приедут на станцию, как называется
вон та деревня, что в овраге?
Фаддеев
пошел было
вон, но мне пришло в голову пообедать тут же на месте.